Финансовый кризис - ноябрь 2008 г.
Олейник А.
Нынешний кризис ставит под вопрос либеральную модель рынка и лишает привычного ориентира — США, ибо либеральная модель рынка ассоциируется прежде всего с этой страной. Обращение взора на США, ставшее столь привычным и для российских шестидесятников, и для реформаторов 90-х, и для элит, находящихся сейчас у власти в Германии и Франции, уже не помогает, а, наоборот, лишь множит вопросы.
Пересмотра требует прежде всего та роль, которая в либеральной модели отводится доверию. Доверие, собственно, выводится за ее скобки как не значимый фактор: предполагается, что рынки вполне могут работать и без доверия между участниками обменов, а их доверие к государству несущественно ввиду превращения последнего в «ночного сторожа». Однако именно доверие оказалось одним из центральных приводных ремней кризиса, точнее, отсутствие доверия между банками и заемщиками, между банками, между участниками фондового рынка (из-за потери ими «состояния уверенности», выражаясь словами Джона Мейнарда Кейнса) и между всеми вышеперечисленными субъектами, с одной стороны, и государством как верховным гарантом стабильности правил игры — с другой.
Возьмем ситуацию, складывающуюся сегодня на российском межбанковском рынке. Объем средств для заимствований усилиями Центрального банка и Министерства финансов постоянно увеличивается, однако их существенная часть оказывается невостребованной теми банками, которые, собственно, больше всего в них нуждаются. Крупнейшие государственные банки, через которые распределяются долгосрочные кредиты, готовы предоставлять их по таким ставкам, которые слишком высоки для банков второго и третьего эшелонов. В свою очередь, высокие ставки отражают критически низкий уровень доверия между участниками межбанковского рынка: сделки, как и в 1998 г., совершаются в основном внутри сложившихся сетей и групп.
Если говорить о недоверии участников рынка к государству, то в российском случае его обусловливает невозможность спрогнозировать поведение регулятора фондового рынка. Торги открываются и закрываются непредсказуемым и непрозрачным образом, что уже привело к перенесению существенных объемов торгов российскими ценными бумагами на Лондонскую биржу. В российской бизнес-практике уже давно стало нормой включать в контракты пункт о причислении действий и решений представителей государства к форс-мажорным обстоятельствам, которые не просчитываются и не могут быть предотвращены. Примечательно, что сами представители государства склонны соглашаться с такой трактовкой, тем самым признавая наличие глубокого недоверия между ними и регулируемыми субъектами. Вот несколько выдержек из интервью, проведенных в 2006-2008 гг. в рамках исследовательского проекта с участием Натальи Апариной, профессора Оксаны Гаман-Голутвиной, Евгении Гвоздевой, профессора Светланы Глинкиной, доктора Карин Клеман и автора: «Все правильно делали «...» И сейчас страховщики пытаются себя обезопасить, т.е. свои капиталы, от нестабильности политической ситуации» (зам.главы федеральной службы); «Это стандартная норма — рассматривать действия правительства как форс-мажор. Она принята во всем мире. Действия правительства, как и вулкана, — непреодолимая сила» (советник заместителя федерального министра).
Как поверить государству
Связь кризиса с ростом недоверия к правительству начинает осознаваться — прежде всего на Западе. Не случайно число публикаций в мировой англоязычной прессе за первую неделю октября, в которых рядом встречаются слова «доверие» (или «уверенность») и «правительство», в 2008 г. возросло почти в два раза по сравнению с предшествующими семью годами.
Активизации государства недостаточно для обеспечения выхода из кризиса ни в России, ни на Западе. Она имеет смысл, только если это будет другое государство — государство, которому и население, и бизнес сможет поверить. Предсказуемость, а значит, и доверие обеспечивается двумя условиями: соблюдением принципа верховенства закона и усилением общественного контроля (по-русски звучит несколько старомодно ввиду обманчивых ассоциаций с советским прошлым, но вот английский аналог, public oversight, активно используется в политических дебатах, например Бараком Обамой). Иными словами, одно средство — активизация государственного вмешательства — способно дать позитивный эффект только в комбинации с другим — обеспечением демократизации играющего более активную роль государства.
Экономисты давно обсуждают влияние демократии на экономический рост, но обеспечение принципа верховенства закона, общественный контроль и свободные выборы обычно рассматриваются по отдельности, во всяком случае, в эконометрических моделях, показывающих либо негативную связь между демократией и ростом, либо ее отсутствие. Действительно, сами по себе свободные выборы не способны обеспечить стабильность и предсказуемость государственного аппарата — об их отрицательном влиянии на функционирование отлаженной бюрократической машины говорил еще Макс Вебер. Новизна в одновременном использовании всех средств демократизации «активного» государства.
Обеспечение верховенства закона позволяет говорить об алгоритме поведения государственных служащих в тех или иных ситуациях. Из множества возможных действий — совершаемых на основе личных или групповых интересов, эмоций и т.д. — выбираются только те, которые соответствуют закону. Вот еще одна цитата из того же исследования. Собеседник исследователя говорит о непредсказуемости кадровых решений в России на высшем уровне: «Это признак слабости государства, это признак (ищет слово)… неэффективности государства… признак того, что у правящей группы, группировки нет четкой линии политической, нет адекватной стратегии… Вот попробуйте предсказать действия пьяного — что он выкинет: он может тебе по морде съездить, может, скажет что нехорошее, может быть, ляжет уснет» (бывший высокопоставленный сотрудник администрации президента).
Что касается общественного контроля, например, в форме общественных и консультативных советов, действующих на постоянной основе при государственном регуляторе и наделенных необходимыми полномочиями, то он необходим для исключения использования представителями активного государства дополнительных прерогатив в личных или узко-групповых (например, командных) интересах. Сегодняшняя российская практика не исключает создания подобных советов, но сводит их роль преимущественно к декоративным функциям. Регулятор к тому же имеет возможность определять состав консультативных советов, отсекая нежелательных для себя лиц. Ни о какой выборности членов контрольного органа регулятора теми, чьи действия он регулирует, здесь речи не идет. «Они (различные консультативные советы) скорее являются инструментом манипуляции решений. Например, X финансировал совет Y, чтобы показывать W бумаги, подписанные умными людьми, что, мол, моя позиция правильная. Они не спрашивают у экспертов, как есть на самом деле, а ищут просто основания под заранее сформулированную позицию» (специалист по GR).
Демократия и стабильность роста
Если в эконометрических моделях учитывать не только факт проведения выборов, но и степень обеспечения принципа верховенства закона, а также интенсивность общественного контроля, то оказывается, что демократия ассоциируется не столько с темпами экономического роста, сколько с его волатильностью, т.е. стабильностью и предсказуемостью. Этот факт позволяет лучше понять природу резкого падения фондовых индексов в тех странах, которые еще недавно находились в лидерах роста — России и Китае. Если повезет, занесет на самую вершину «русской горки», а если нет — сорвется тележка и свернешь шею.
Наконец, нынешний кризис ввиду своего глобального масштаба требует активизации и демократизации регуляторов не только на национальном, но и на международном уровне. Нельзя сказать, что международные регуляторы рынка на сегодня отсутствуют. Здесь и G8 (или G7 — в зависимости от ситуации), и Мировой банк, и Международный валютный фонд, и рейтинговые агентства. Однако, как и в случае с активным государством, вопрос не столько в их наличии, сколько в степени их демократичности. Ни один международный регулятор не имеет более-менее стабильных механизмов представительства тех, чью деятельность он призван регулировать.
В итоге получается, что кризис позволяет осознать необходимость построения «вертикали доверия», начинающейся в повседневных взаимодействиях, пронизывающей отношения с национальным правительством и подпирающей регуляторы рынка на международном уровне. В «вертикали доверия» бизнес доверяет своим контрагентам, а также тем, кто его регулирует на национальном и международном уровнях. Автор — старший научный сотрудник Института экономики РАН, профессор университета «Мемориал» (Канада)
Ведомости № 203, 27.10.08 г., c.А5
Обзор страхового рынка 2008 г.
